Роберт де Ниро – живая легенда, тот, с кем очень многие пытались соревноваться, но пока безуспешно. Его положение очень неустойчиво.
Оглянувшись назад, на все мои надежды получить больше трех недель на попытку поговорить с Робертом де Ниро, я понимаю, что, возможно, должен был отказаться. С тех пор, как он появился в начале 70-х, как один из самых замечательных, сильных и ярких актеров, когда-либо блиставших на экране, де Ниро редко соглашался на интервью. Однако его согласие – лишь начало огромных проблем. Статьи о нем обычно превращаются в отчеты о сорвавшихся интервью и гневе, расстройстве или покорности интервьюеров.
Но когда я ждал в холле на 7-ом этаже здания, которое он приобрел в конце 80-х, бывшем кофейном складе, который превратился в центр его киноимперии «Трайбека», у меня были причины на оптимизм. Де Ниро, обычно, соглашается на четыре часа разговора за две-три сессии, это необычная удача, как бы скрытен и необщителен он ни был, записывать мысли одного из величайших американских артистов нашего времени. Сегодня я потрачу на беседу с ним час-полтора.
Я подъехал ровно к 12:30, и знаю, что наша сессия должна окончиться в 14:00, когда де Ниро покажет последнюю версию своего нового фильма «Ложное искушение». Это второй фильм, который он срежиссировал, картина, повествующая о ранней истории ЦРУ, в которой снимаются Мэтт Деймон, Анжелина Джоли, Алек Болдуин, Уильям Харт и другие, включая самого де Ниро.
Прошло 12:45. Я просматривал свои заметки, упорядочивая в голове вопросы. Я прочитал каждое интервью, которое смог найти и каждую заурядную неофициальную биографию. К тому же, я посмотрел или пересмотрел огромную, но не полную, коллекцию его работ – 35 фильмов, отыскивая ключи, контексты и связи. Около 13:10 помощник де Ниро перегнулся через балкон 8-ого этажа, извиняясь за опоздание. Голова де Ниро тоже коротко появилась, он мельком взглянул на меня непроницаемым взглядом, не говоря ни слова, а затем исчез.
Когда часы протикали 13:30, я свыкся с мыслью, что первая встреча будет отложена. В тот момент это было облегчением, потому что досадно решать, что ты успеешь сделать в эти жалкие оставшиеся минуты. Но, несмотря ни на что, я не терял надежды. И я решил одну вещь: я не добавлю ни страницы в ворох литературы о невозможности проинтервьюировать Роберта де Ниро.
Но что из этого последовало, так это, по большей части, отчет о моей неудаче.
*****
ПЕРВОЕ ИНТЕРВЬЮ: 22 МИНУТЫ 43 СЕКУНДЫ
В 13:40 я показался в угловом офисе де Ниро. Он трясет мою руку и остается просто стоять у двери, он чем-то напоминает гениального, но сумасшедшего профессора. Я не знаю, что нужно делать и через несколько секунд намекаю, что лучше присесть. Он берет единственный стул и жестом указывает на софу. Я достаю свой iPod с микрофоном и кассетный магнитофон, ложу их на стол между нами и включаю.
Он немедленно просит меня выключить их.
Он объясняет, что будет очень признателен, если я не буду использовать записывающих устройств. Что без них ему будет легче говорить. А с ними он не будет чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы сказать все.
Я говорю ему, что не могу делать свою работу как-то по-другому, моя память недостаточно хороша. Я разделяю с ним надежду, что если беседа пойдет так, как я хочу, он, в конце концов, будет чувствовать себя так же комфортно, как если бы микрофон был выключен.
Не могу сказать, как он дает мне знак продолжать, или дает ли он его вообще; кажется, я киваю ему, чтоб он указал, что я должен делать, протягиваю руку, чтоб включить оба устройства и начинаю задавать ему вопросы о «Ложном искушении». И он отвечает в своей осекающейся манере. Он объясняет, как он работает на съемках: «Снимайте это, снимайте то, бла-бла-бла», и что этот процесс «не из тех, которыми можно наслаждаться, потому что это сплошная нервотрепка». Я спрашиваю его, как уверенно он чувствует себя в качестве режиссера. «Я никогда не чувствую, что я знаю, чего хочу, - говорит он, - Я лишь знаю, что мне не нравится».
Прошло 13 лет с первого фильма, который он срежиссировал, это был чувствительный рассказ о жизни итало-американской улицы, «Бронкская история». Он говорит, что все это время не мог найти фильм, который хотел бы снять, «Снимать очень тяжело» - говорит он. Он и сам не предлагал ничего подобного. «Бронкская история» была неудачна с коммерческой точки зрения, так что не было стимула, ведь фильм не был блокбастером». К тому же, в то время он был очень занят. «Ты теряешь азарт».
Некоторое время он работал над другим проектом о ЦРУ, покрывавшим более современную историю, и добился договора с автором сценария «Ложного искушения», Эриком Ротом: Рот пишет другой проект, если де Ниро экранизирует «Ложное искушение». «Это был один из тех сценариев, которые переносят вас назад во времени». Де Ниро поясняет: «один из тех невоплощенных сценариев, о которых говорят все». Это сфера, которая пленяет его. «Мне нравится весь этот мир разведки или, по крайней мере, мои представления о нем, - говорит он. – «Мне нравится тот сорт волшебства, когда вы не видите и не знаете, что что-то происходит».
Я знаю, что у меня остается еще минут, может, пять, так что пытаюсь раскрыть другую тему. Я спросил его о ранних днях в Нью-Йорке, когда он был начинающим актером, который еле перебивался, и был ли он в те годы, когда его карьера не шла, уверен в том, что сможет чего-то добиться.
- Нет, я не был настолько уверен в себе, - говорит он. – Очевидно, чем старше ты становишься, тем ты уверенней. В определенных сферах. А в остальных… остаешься таким же. Именно из-за этого я постоянно мучаюсь.
О вашем первом актерском опыте, оглядываясь назад, как вы думаете, почему вам хотелось играть?
- О, у меня много причин, но они слишком личные.
А могли бы вы объяснить мне хоть какую-нибудь?
- Нет, - говорит он, но затем прибавляет: - Преподаватель актерского мастерства спросил меня, когда мне было около 16: «Почему ты хочешь быть актером?» Я ответил: «Я не знаю». Он сказал: «Ты хочешь выразить себя». Так я и ответил. «Что ж, это хорошо, это подходящее объяснение».
Но это истинная правда? И для вас?
- Да, это правда.
Звонит телефон; показ не может ждать дольше.
*****
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОТ МЭТТА ДЕЙМОНА
- Недавно Билли Боб Торнтон сказал мне, когда я заговорил о работе с Бобом: «Я чувствую любого другого актера. Я знаю о том, каковы они в реальности. Он – единственный, о ком у меня нет представления, каков он в реальной жизни. Об остальных у меня есть представление. Де Ниро – единственный парень, о котором у меня реально нет представления». И я думаю, что это лучший способ описать его. Я сказал ему: «Ты неподражаем».
*****
ВТОРОЕ ИНТЕРВЬЮ: 1 ЧАС 48 МИНУТ 49 СЕКУНД
На восьмой день после нашей встречи Роберт де Ниро снова нашел время для беседы. Мы встретились в той же комнате, в его офисе «Трайбека», и сели в точности на те же места.
Мы начали с разговора о «Ложном Искушении». Этот фильм завораживает, потому что не подчиняется правилам популистских или «серьезных» фильмов нашего времени. Но все же он, в нем много деталей, которые встречаются и в обычной мелодраме – предательства, душевные кризисы, смерти: это почти всегда не дает получать простое удовольствие от фильма. Нужно не допустить того, что выглядело бы, как простая история о шпионаже и не привести к тому, что казалось бы, созданной с холодным расчетом, вымученной поэтичностью, которая на самом деле не воспевает правду и свободу.
Когда я включаю магнитофон, де Ниро говорит мне, что перемонтировал фильм для сегодняшнего показа. «Легкие изменения, - говорит он. – Это просто информация для публики, некоторые вещи надо еще усовершенствовать, но кое-что не поддается улучшению, так что так и останется. – Он говорит об интриге, кульминирующей в особенно драматичный момент. – Мы никогда не знаем, почему это происходит. И мы никогда не расплачиваемся по счетам».
Весь фильм, говорю я, не выглядит, как избавляющий от каких-либо счетов…
- Да. Я часто вижу фильмы, которые, по-моему, предъявляют счета, которые не следуют логике. Я думаю, это должно быть более сдержанно. Если что-то случается, если вы не уверены как, или почему, или кто виноват… даже если это непонятно и вы не знаете, когда это закончится, стараетесь быть уверены в том, что это… По мне, это эмоциональный фильм. Даже если вы не понимаете некоторых вещей, вы должны быть эмоциональны, полны надежд, тронуты этим. Я думаю, что, в конечном счете, это главное. Вы хотите, чтоб чего-то было больше, и этого должно быть больше, но иногда в жизни этого не случается. Так что… это то, что есть. Увидим.
Даже об этом, о его фильме, в теме, которая должна быть самой острой для него, де Ниро говорит с трудом. Так что мы возвращаемся к ранним дням его работы в Нью-Йорке, здесь заинтересованные огоньки – он рассказывает, как, когда не был известным, обслуживал Дастина Хоффмана, как официант, в день убийства Боба Кеннеди («Он на несколько лет старше, - поясняет де Ниро, - ему это не очень нравится»), и как продолжал получать пособие по безработице после своей первой оскароносной роли в «Крестном отце – 2» («Ты ждешь восемь месяцев, когда выйдет фильм и все это время остаешься безработным») – но когда разговор разгоняется, то потом всегда становится суше. Это выглядит так: фраза проверена до произнесения, потом перепроверена при произнесении, и, встретившись со всеми этими проверками, он редко бывает уверен, что фраза достойна произнесения до конца, со всеми возможностями быть непонятой и неверно истолкованной в этот день, в этой комнате, с этой аудиторией.
Определяющим дуэтом в актерской карьере Роберта де Ниро было сотрудничество с Мартином Скорсезе. Они сделали вместе восемь фильмов: «Злые Улицы», «Таксист», «Нью-Йорк-Нью-Йорк», «Бешеный Бык», «Король Комедии», «Славные Парни», «Мыс Страха» и «Казино». «Когда мы снимаем фильм, он делает его по своим причинам, а я делаю это для себя, и мы работаем вместе, - говорит де Ниро. – Я стараюсь, чтоб мы делали это по-другому… по крайней мере, в двух фильмах». Скорсезе недавно упомянул, что один из его будущих фильмов будет основан на их собственном дуэте, но де Ниро говорит, что идея была заброшена около двадцати лет назад, и у него есть другие идеи. «Сейчас мы старше; я хочу сделать что-нибудь об этом времени нашей жизни. Мне нравится идея старения, прожитых лет и накопленного опыта». Он хочет воплотить это со Скорсезе и Эриком Ротом. «Я внесу свой вклад, и как-нибудь мы придем к чему-нибудь. До того, как мы все… — он слегка стучит по краю деревянного стола, на котором стоит подборка семейных фотографий, а впереди в прозрачном ящике огромная модель босса акул-гангстеров, Дона Лино, который говорил его голосом в «Акульей Истории», — умрем.
Вторая совместная работа де Ниро и Скорсезе «Таксист» 1976 – бесспорно, лучшая.
- Я помню, мне сценарий нравился полностью, - говорит де Ниро. – Мы все были увлечены им. Думаю, это была просто отчужденность этого парня, его одиночество. В некотором роде, мы все отождествляем себя с ним.
Можете ли вы отождествить с этим что-нибудь из вашей жизни?
- Да. Думаю, могу. Да. Многие люди отождествляют себя с кино, так что, они чувствуют это, или это задевает какой-то нерв.
Когда я спрашиваю подробнее, де Ниро возвращает мне вопрос и спрашивает, какие чувства возникают при просмотре фильма. Я говорю ему, что я был подростком, и этот фильм показал мне, что мир страшнее и сложнее, чем я представлял, и говорю ему, что расстройство и одиночество, в которых пребывал Тревис Бикль, были расстройством и одиночеством, которые, чувствовал я, будучи подростком. Возможно, неразумно, в отместку, я жму на него. «Конечно, я был одинок в Нью-Йорке, - говорит он. – Думаю, вы хорошо сказали, когда сказали, что, как подростки, мы одиноки. – Он чуть отодвигается. – Или это время одиночества. Так что…
Через пять лет после премьеры «Таксиста», 25-ти летний поэт по имени Джон Хикли-мл. стрелял и ранил президента Рональда Рейгана. Он сделал это, чтоб отомстить за Джоди Фостер, фанатом которой он был после ее роли несовершеннолетней проститутки в «Таксисте». Стрельбой в политика — что Тревис Бикль передумал делать ближе к концу фильма — он примерял на себя роль де Ниро.
Какой эффект это произвело на вас в то время?
- Ну, я чувствовал, что это плохо. Не знаю. Вы знаете, что люди… ненормальны. Что вы можете сделать?
Вы чувствовали себя, в какой-то мере, ответственным? Это давило на вас?
- Ну, нет. Конечно, чувствуешь себя плохо, и я чувствовал. Но я всегда говорил, что вполне естественно, знаете ли, некоторые лунатики умирают, когда ходят во сне, или еще, дети смотрят «Супермена», и я слышал рассказы, где они обвязывают шею полотенцем и прыгают со зданий. И что вы можете сделать? Это люди, которым нужен повод, чтоб сделать что-то и они находят его. И они найдут его, это может быть что угодно… Каждый понимает, это не то, что мы все… как бы вы не хотели назвать это. Это был только один случай из тех, что стряслись. Я не настолько памятлив, чтоб вспомнить или показать эти примеры сейчас, но поверьте, этому много подтверждений, всегда, каждый день…
Ну, один из них был в «Охотнике на оленей», я полагаю, поэтому идея русской рулетки владеет многими умами столько лет.
- Не знаю. Не знаю.
Услышав эту перемену, я понял, что де Ниро готов взорваться, от раздражения поворотом, который принимает разговор, но, потому ли, что требовало огромных сил и сосредоточения, чтоб сделать разговор с ним свободнее, или из-за моей беззаботности, в то время я не беспокоился об этом. Я начинаю спрашивать о его первом «Оскаре», за лучшую роль второго плана в «Крестном Отце – 2», и том факте, что он проходил пробы на роль Сонни, но не получил эту роль, потому что не был известным актером. Я спрашиваю его о воспоминаниях, касающихся выхода фильма, и думал ли он, что будет любим за эту роль.
- Ну, а как вы думаете? – спрашивает он требовательно. – Как вы думаете?
Он показывает, что запись должна остановиться; затем его манера в корне меняется и я оказываюсь под атакой. Он говорит, что содрогается от моих вопросов, что я заставляю его чувствовать себя некомфортно, что он не обязан терпеть этого, что я не буду ему мешать, когда он будет отвечать, что я, очевидно, знаю, что раздражаю его, но продолжаю, несмотря на это, что он видит стремление к сенсации в моем подходе, и что он сомневается в моих поступках. Это шокирует и как-то ошеломляет меня. Я извиняюсь за то, что он чувствовал себя некомфортно и заявляю, что в мои намерения никогда не входило, заставить его чувствовать себя так, говорю, что он думает, что я знал, что раздражаю его, я не знал этого, говорю ему, что это используется в интервью, подобных этому, чтоб задать больше одного вопроса по интересующему предмету и что я буду надеяться делать это и дальше. Затем я достаю выпуск журнала, в котором он использует брань, и где я нашел тривиальные оскорбления. Де Ниро выглядит удивленным, что я не собираюсь подтверждать его плохое мнение о себе и своих действиях.
И через некоторое время мы продолжаем, несмотря ни на что. Магнитофон возобновляет свою запись, и мы говорим о его оскароносной роли в «Бешеном Быке» 1980-го года (и беспрецендетном физическом изменении, которое он совершил, играя Джейка Ла Мотта), до того, как пришло время показа. «Я извиняюсь за…» - говорит он, когда я встаю, и я тоже говорю, что извиняюсь за то, что он чувствовал себя неудобно. Он говорит мне, что я могу посмотреть «Ложное искушение» снова, если захочу: «Это улучшит вам настроение». Выглядит невозможным отклонить предложение, так что я соглашаюсь. Я счастлив снова видеть этот фильм; он нравится мне даже больше, чем в первый раз и удивлен тем, как много деталей я упустил при прошлом просмотре. Но, все же, следующие два с тремя четвертями часа я провел в ужасе, потому что я чуть не уснул, и осознавал, что провести это время во сне – плохая идея. Снова и снова я прижимаю пальцы к ладоням, чтоб не уснуть, каменея при мысли, что Роберт де Ниро обнаружит, что я сплю.
Пост N: 228
Зарегистрирован: 23.05.06
Откуда: Belarus, Minsk
Рейтинг:
2
Отправлено: 10.04.07 18:16. Заголовок: Re:
Журналиста жалко. Бедняга - 70 минут прождал только для того, чтобы мистер Де Ниро соизволил-таки пригласить его в свой кабинет. Дальше ведь еще хуже: 2 часа с небольшим - одна лишь нервотрепка от капризного до ужаса movie star'а.
Интересно, зачем Роберту понадобился огромный макет Дона Лино? Чтобы в образ лучше "входилось" при озвучке своего мультяшного героя?
- Это звучит очень банально, но он - артист, у меня есть ощущение, что он действительно переживает то, что хочет сделать, и как он хочет это сделать, и тембр твоего голоса, и свет, и походку... Все его чувства необходимы для работы над сценой, все, что он хочет сделать – очень обдуманно. Боб относится к очень утонченному миру, он один из последних ныне живущих, кто возносит американское кино до виртуозного уровня. Работать с одним из последних актеров периода мастерского киноискусства 70-х и 80-х, было довольно страшно. Ты слишком сильно стремишься делать то, что от тебя требуется.
Было ли заметно, что он собирается делать фильм в старых традициях?
- Да. Да. Я видел некоторые записи. Мэтт (Деймон) – это Мэтт, и он выглядит, как обманщик Алек Гиннес, но он другой. Он абсолютно отличается от актера, которого вы когда-то видели, он выглядит и звучит не так, как вы когда-то видели, только из-за освещения, декораций и режиссуры этого фильма. Я имею в виду, что завидую Мэтту. Де Ниро сделал для него то, что другие великие режиссеры сделали для Боба.
ТРЕТЬЕ ИНТЕРВЬЮ: 8 МИНУТ 7 СЕКУНД
Мы встречаемся на редактировании, проходящем в Брил-Билдинг на Бродвее. Это субботний вечер, а в ночь на воскресенье де Ниро должен просмотреть конечную версию фильма; в понедельник начнется запись музыки. Он выглядит уставшим, он говорит, что сейчас они меньше, чем на половине пути. Один из ассистентов делает ему эспрессо. Он выходит на несколько минут и когда возвращается для разговора, смотрит на софу, на которой сидит, поправляет подушку, и только затем поворачивается ко мне.
Я планирую поговорить первые полчаса о детстве де Ниро. Он рос в Нью-Йорке, единственный ребенок родителей-художников, которые развелись вскоре после его рождения. Его воспитывала мать Вирджиния, которая сотрудничала с Нин Анаи и потом сменила множество профессий, включая журналистику. Его отец, тоже Роберт де Ниро, был современником Джексона Поллока (согласно одной из биографий, они работали вместе в фонде Гуггенхейма, отвечая на вопросы публики). В 1995, совпадая с ретроспективой поздних работ отца, появилась статья в «Vogue», подписанная де Ниро, в которой он рассуждает о влиянии своего отца: «Я очень сильно похож на него, у меня его имя... У меня его темперамент, его эксцентричность и его слабости. И сильная тяга к запаху масляных красок и сигарет и к старым свитерам». Он говорил, что не трогал студию своего отца после его смерти, не хочет вычищать ее и фотографировать или записывать на видео. «...И сейчас иногда я просто прихожу туда и сажусь. Все продолжает стоять так, как он оставил: старые стулья, эскизы, прикрепленные кнопками, большая проволочная птичья клетка...»
Я предполагаю, что, возможно, мы можем закончить разговор на этом. Но сначала, я спрашиваю о Нью-Йорке, городе, на котором основана его жизнь, его фильмы, его ресторанный бизнес и который он превозносит. Я прошу его описать, что для него так особенно в Нью-Йорке.
- Нью-Йорк – это… — начинает он, но выглядит страдающим, это показывает, какие огромные усилия ему нужно приложить, чтобы продолжить свою мысль, тем не менее, он заканчивает ее, - ...великий город.
Но, - подсказываю я, - что же особенного и личного связывает его с вами?
-Да, но это смешно... я не могу объяснить этого. Культурное отличие, это объясняет все… Это возбуждает.. Иногда здесь у вас есть какая-то анонимность.
Я упомяну здесь кое-что из того, что он сказал. Что он никогда не ходил пешком по 14-ой улице, он говорит, что сейчас он живет в верхнем городе, и затем пускается в неожиданно подробные объяснения о том, как он любит группировать свои встречи в верхнем или нижнем городе, для экономии времени, затрачиваемого на переезд. «Я думаю о транспорте, - говорит он серьезно. –Часто лучше избегать транспорта. Он ночной кошмар. Это ночной кошмар Нью-Йорка. Ночной кошмар всего мира».
И это был момент, с которого мое испытание Робертом де Ниро пошло ужасно плохо. После, конечно, я бесконечно много думал, что я должен был или мог сказать. Каждый вопрос звучал глупо после его произнесения, но также я понял, что вопросы, которые кажутся мне важными, встречаются де Ниро пожатием плеч и двумя-тремя словами, которые превращаются в молчание и что он реагирует на некоторые специфичные вопросы так, будто они задевают его за что-то. Так происходит, когда я спрашиваю:
Когда вы думаете о вашем детстве, какие картины всплывают в вашей памяти быстрее всего?
Он издает звук – что-то вроде «ойййхххххх» — это выдает какую-то комбинацию усталости, раздражения, страдания и главного ощущения вы-точно-несерьезно. «Это очень трудный вопрос», - отвечает он, в конце концов.
Я пытаюсь повторить вопрос.
Какое ощущение, передающее атмосферу вашего детства, вы можете описать?
- Я не могу даже!.. – он трясет головой.
Слишком тяжело? - спрашиваю я.
- Да, да… Я даже не… Я здесь!..
Он имеет в виду, думаю, что он здесь, на редактировании и что думает только о своем новом фильме. – Хорошо, - говорит он, показывая этим, что я могу продолжать.
Я хочу попробовать и спрашиваю его о взрослении.
Еще больший вздох. «Я просто… я не… Я пытаюсь закончить фильм, последнее, о чем я хочу говорить, так это мое детство... Я не знаю...»
Я начинаю объяснять, почему важно спрашивать об этом, но он перебивает меня.
- Я не хочу отвечать на такие вопросы.
Ладно, я бы хотел спросить еще о ваших родителях. Это так же чувствительно для вас?
- Ух, - говорит он. Кивает на микрофон и просит меня выключить его.
Если на прошлой неделе он был сердит, то сегодня он в бешенстве. Он опять говорит, что ему нужно думать о своем фильме, и он не может об этом думать, и что он просто не хочет говорить об этом сейчас, и что это слишком лично и ему не нравятся мои магнитофон с IPod’ом. Я говорю, что вопросы, которые я задаю, включают и то, что интересует и его в любом актере и режиссере, что эти вопросы не для того, чтобы что-то выяснить, но для того, чтоб постараться понять, как он делает то что делает, и почему он делает то что делает. Он возражает, что просто не знает меня достаточно хорошо, чтобы говорить со мной на эту тему.
Пока мы решаем, что делать, происходит что-то странное. Де Ниро чувствует себя комфортнее и говорит связнее, когда объясняет, почему он не хочет говорить, чем когда я просил его отвечать на вопросы, и несколько минут разговор идет немного лучше. Он спрашивает о моих планах и я рассказываю, что собираюсь в понедельник быть в Лондоне, чтобы передать визы для железнодорожной поездки Лондон-Вьетнам; с интересом расспрашивает о путешествии и дает практические советы о посольствах и консульствах. Он спрашивает, где я остановился в Нью-Йорке, и когда я отвечаю с иронией, что это не волновало меня до этого момента, он говорит, что дом его отца находится всего через одну улицу.
Я говорю ему, что если он не собирается говорить о тех вещах, то он должен сказать это мне, но если этих выходных хватит на раздумья о фильме, то я подожду. После коротких размышлений, он выбрал второе: он говорит, что выкроет пару дней у фильма и тогда будет готов к таким разговорам. Мы пришли к согласию очень дружелюбно и расстались, похлопывая друг друга по плечу.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОТ АНЖЕЛИНЫ ДЖОЛИ
- Я действительно считаю, что он просто великий, великий человек... Смешно то, что он очень упрям, Боб. Он один из самых строгих людей, он очень упрям, вы не можете сделать с ним что-то не так… поэтому я считаю его сильным, и он действительно очень силен. Но, к тому же он так скромен, так добр, с ним очень легко общаться и действительно приятно. Он – это все, чего вы от него ожидали, для нашего поколения это крестный отец. Все это и еще больше. И я!.. — смеется, — я получила привилегию участвовать в детском празднике вместе с ним, и мы играли с Элмо. Это его внук. Это был один из лучших моментов в моей жизни.
И сейчас вы вспоминаете о том, что играли с Элмо и Робертом де Ниро?
- Да, я вспоминаю. Просто я никогда не была так счастлива. Чем я это заслужила?
ЧЕТВЕРТОЕ ИНТЕРВЬЮ: 50 СЕКУНД
Я ждал шесть дней, чтоб увидеть его опять. Мы вернулись в офис «Трайбека». Этим утром он делал небольшие дополнения в «Ложном искушении» (это улучшит фильм, который еще незакончен). Я мог бы посмотреть, как он делает это, но это не заняло столько времени, как я ожидал, так что я был вызван сразу сюда. Когда я захожу, он читает «The New York Times». Последнюю страницу.
Это полная копия, во всем ее красноречии, моего последнего интервью с Робертом де Ниро:
Как вы?
- Отлично.
Вы сделали небольшие дополнения?
- Ух, мы сделали вводный материал, который хотели... Мы закончили его так быстро, это не... Я и не думал, что мы закончим фильм таким!..
Конечно.
- Простым материалом...
Был ли этот материал таким, как вы ожидали?
- Мы… но да… немного… ух… да… (кашляет) простой вводный материал.
Но с актерами?
- Нет, без актеров. Ну, такой материал, как стойка на руках. Так что, действительно, это пошло быстрее, чем мы думали.
Хорошо, я могу... Я попробую и начну там, где мы остановились в прошлый раз...
- Хорошо.
...и посмотрю, как мы пойдем. Просто посмотрю, о чем мы можем говорить.
- Хорошо. Вы получили визу?
Получил, отложил поездку на неделю, так что я вылетаю завтра и в понедельник они начнут, спасибо. М-м, многие люди бессознательно считают, что вы выросли в жестком итальянском квартале Нью-Йорка и это могло быть так, но не...
- Да... да. Я хочу выключить их.
Таймер на моем iPod’е остановился на 0:00:50.
У него было несколько старых претензий и несколько новых. Что он слишком стар, и что это не смешно. Что он не хочет говорить о личном. Он говорит, что что-то в моей манере задавать вопросы тревожит его совесть. Что его интуиция говорит чтобы он не делал этого, и что у него хорошая интуиция.
Его сотовый звонит; он смотрит на него и говорит, что должен принять звонок. Он встает и удаляется поговорить в свою личную ванную, обшитую деревом.
Я остаюсь один на софе. Это третий раз как я здесь. Я был слишком занят разговором, чтобы хорошо разглядеть комнату, но сейчас я могу. Стены усыпаны дюжиной памятных вещей: плакат «Лица со шрамом», школьные фотографии детей, большой нож в ножнах, фото Нельсона Мандела и Мухаммеда Али. Висели на стене и перчатки с боя Али и Фрезера. На стене передо мной поэма «Папа», в которой описано то, что любит отец автора (кофе, бары «Омега», лодочные прогулки) и то, что он делает (читает газеты; смотрит новости; возит автора на гольф и в школу на наемной карете; любит автора).
Де Ниро возвращается из ванной. Он говорит, что просто не может этого сделать. Он говорит, что чувствует себя плохо, опять повторяет про интуицию. Я побежден. Я встаю, жму его руку и выхожу.
АНЖЕЛИНА ДЖОЛИ
Что делает его великим актером?
- Думаю, он любит учить других. И не любит, когда его учат.
КРИС ХЕЙС, корреспондент «GQ». Он писал о Новом Орлеане в декабрьском номере.
Пост N: 24
Зарегистрирован: 24.03.07
Откуда: rancho relaxo
Рейтинг:
0
Отправлено: 12.04.07 20:08. Заголовок: Re:
ну тогда - браво!)) беру свои слова обратно хотя все это неважно - впринципе надо немного больше читать иностранной прессы - и прочей мукалатуры в интернете - и не нужно будет всех этих трудов с переводами и тп - адаптировать на русский все это.. бррр... Статья-то не о чем.. все те же самые uhh.. nope .. yep.. i dunno..
Пост N: 106
Зарегистрирован: 21.02.07
Откуда: Россия, Москва
Рейтинг:
0
Отправлено: 12.04.07 20:24. Заголовок: Re:
С одной стороны журналисты могли бы уже выучить Де Ниро и не приставать к нему с просьбой об интервью. А с другой нам так хочется чтобы новостей было больше! Чтобы Роберт почаще давал интервью, рассказывал нам о себе. О прошлом, будущем и о новых фильмах. Не так ли, друзья?
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Отправлено: 30.03.07 12:34. Заголовок: GQ (январь 2007)
А я пока займусь статьей из "American Film" Magazine.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
